– Ну да, Цой – тот человек, который повлиял на меня больше всех в свое время, когда я формировался – лет в 12-13. Людей, которые на меня влияли, я не знал лично – это происходило через книги, кино, музыку…

Сенцов невероятно работоспособный режиссер. В фильме играли непрофессиональные актеры, и иногда, чтобы добиться нужного результата, он делал по 20-40 дублей.

– Я делаю дубли до тех пор, пока следующий дубль не получается лучше, чем предыдущий. Либо когда у меня заканчивалось время. Есть дубли со стрельбой, когда у тебя один-два, ну, три дубля, больше не будет, потому что ресурсы ограничены. Но актерские сцены я делал до конца, все знают, что 20 – это нормальное число. И почти всегда брал последние сцены на монтаже. В фильме всего одна сцена, где я взял седьмой дубль.
Подавляющее большинство кадров вошло в фильм, я снимал много дублей, но не снимал лишний материал. Это, с одной стороны, правильно, ты можешь максимально хорошо сделать то, что хочешь, но с другой ­– нет маневра на монтаже. Это сдерживает. Так многие работают. Бергман так работал – у него все было рассчитано. Не было лишнего. Я знаю, что снимаю, и зачем.

Еще одна характеристика Сенцова – он никогда не выглядит жалким. Изможденным – да, уставшим – да, на секунду растерянным – да. Но жалким никогда. Человек-кремень – как бы пафосно это ни звучало. Во время интервью лишь один раз он показался трогательным. Когда говорил о тюрьме, вспоминая, как услышал в карцере Бумбокс, песню «Вахтерам» – за стенкой работало радио.

– Здесь мне все говорят – вас так поддерживали. Но, когда ты там, от тебя это так далеко. Ты сидишь один, ты пять лет находишься в окружении врагов, которые тебя считают террористом, нацистом, неизвестно кем. Это тяжело. И такие моменты, как с Бумбоксом, очень дороги…
На последний вопрос – о том, когда снимет свой фильм о пребывании в российской тюрьме, отвечает без сантиментов:

– Снимать надо, когда отболит.